МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
«Средняя общеобразовательная школа №5 г. Вольска Саратовской области»

НОМИНАЦИЯ
«История моей малой Родины»

ТЕМА РАБОТЫ
« Нити традиций »
(на примере сел Куриловка и Елховка Вольского района)

Исполнитель Савватеева Каролина Максимовна
Руководитель: ЗДУВР МОУ «СОШ №5г.
Вольска Саратовской области»
Зотова Анна Павловна

История заселения сел Куриловка и Елховка Вольского района Саратовской области
Село Куриловка основано во втором десятилетии XVII века, С.И.Милославским и называлось оно — сельцо Казанла. Вскоре он же основал и деревню Белый Ключ.
По словам старожилов, на месте нынешней Куриловки, находилось село, которое называлось Смородинка, где были воздвигнуты церкви, но в последствии разгромлены разбойниками.
В 1749 году в Куриловке и Белом Ключе, было 139 дворов, а в начале XIX века в одной Куриловке уже стало 129 дворов, проживало в ней 506 душ мужского пола. Принадлежала Куриловка помещику А.А. Вельяминову- Зернову, которому крестьяне платили оброк § по 6 рублей с каждой души мужского пола. После его смерти Куриловка была куплена Столыпиными, которые перевели крестьян на барщину и усилили крепостничество. В ответ на это крестьяне учинили «бунт», который стал известен как в губернии, так и за ее пределами.
21 июля 1823 года земские Семен Петров и Семен Никитин собрали тайно сход и дали клятву не признавать помещика Столыпина и не исполнять распоряжений его управляющих. Вскоре в Куриловку приехал управляющий имениями Никифоров, решивший внушить крестьянам, чтобы они повиновались во всем помещице и ее уполномоченным. Крестьяне наотрез отказались от этих требований и потребовали дать им вольную.
Видя такое непослушание, управляющий Никифоров покинул сход крестьян и написал письмо Вольскому земскому исправнику. Письмо было отправлено ночью с конторщиком. На мосту через Казанлу подвода с ним была остановлена множеством крестьян. Конторщика взяли под караул и держали его до утра.
Затем в Куриловку приехал староста, посланный помещиком Бекетовым с подтверждением от него, чтобы крестьяне прекратили самовольство и приступили к уборке барского хлеба. Сильно возбужденные крестьяне стащили старосту с подводы, пытались расправиться с управляющими и бурмистром, находившимся недалеко от подводы. Те бросились бежать в кусты, затем переплыли пруд и Терешку, скрытно добрались до села Барановки.
А в это время из Вольска и Саратова в Куриловку заспешили власти, полицейские чиновники воинские команды в количестве 77 человек. Начались аресты, повальные обыски, выявление зачинщиков бунта. Упорное сопротивление при аресте оказал крестьянин Сергеев. При расследовании было выявлено, что 439 крестьян не признавали помещицу, пытались не выходить на работу и не платить оброк. Многие из них были арестованы. Расследование показало, что только 31 крестьянин во главе со старостой Никифоровым участия в волнениях не принимал.
Крутые репрессивные меры вызвали колебание у некоторой части крестьян, основная же масса продолжала не повиноваться помещице и начальству и оказывала упорное сопротивление, которое было сломлено лишь тогда, когда в Куриловку был введен эскадрон Елизаветградского гусарского полка.
Главные виновники — Л.Савельев, Д.Александров, С.Сергеев наказаны кнутом и сосланы на каторжные работы в Сибирь. Наказаны кнутом и сосланы в Сибирь крестьяне И.Никитин, Ф.Иванов, Е.Герасимов. Крестьяне Я.Ермолаев, П.Степанов раскаялись в содеянном, были освобождены от наказания и отданы по просьбе помещицы ей.
В 1824 году, село Куриловка было разделено на два села. Куриловка и елховка и их разделял небольшой мосток, который был переправой через широкий ручеек.
Жители Куриловки и окрестных сел занимались в качестве подсобного промысла заготовкой камня на Каменной горе, обработкой его, в дальнейшем он применялся при строительстве железной дороги, птицеводством, в особенности скупкой яиц. Этот промысел был наиболее развит в селе Шировка, где имелись большие яичные склады и конторы германских фирм. В районе станции Куриловка собиралось до 10 миллионов штук яиц, и отправлялись исключительно за границу.
Близ станции в деревне Белый Ключ — имение Н.П.Бекетовой, в котором был хороший конский завод.
На ст. Куриловка было зернохранилище на 48 тысяч пудов и частный хлебный склад на 200 тысяч пудов. Грузооборот станции Куриловка по отправлению и прибытию составил в 1911 году около 370 тысяч пудов. Пассажиров отправлено 6700 человек.
Много легенд и старинных сказов бытует среди жителей села Куриловка о его названии. Одна из них рассказывает, что в былые времена здесь было много насекомых, среди которых, самыми мучительными здесь были комары. Бытовало выражение: «Корову не подоить без дымаря. Окури, а потом и подою>. Говорили и другое. Село лежит на перепутье города Вольска и Саратова. По пути Саратов Вольск I шли большие купеческие караваны. По близости села и дороги в лесах и на пригорках жили люди легкой наживы — разбойники, которые охотились за добычей. Частенько в их местах укрытий люди видели дым костров, которые курились и день и ночь. «Не знаем каким легендам и сказаниям верить» — говорили старожилы, но видимо эти рассказы и легенды и положили начало названия села Куриловка.
В истории любого населенного пункта, как в капле воды отражается история России.
После революционных событий 1917 года, с началом гражданской войны в августе 1918 года в соседнем селе Белый Ключ создается волостной отряд Красной Армии, в который вступает 31 человек из жителей села Куриловка. Военком отряда Иванов Я.Н. Военрук Козлов Т А. Отряд участвовал в боях под Вольском, Сызранью, Царицыным. 11 человек погибло в годы Гражданской войны.
С наступлением мирного времени начинаются изменения в жизни села связанные с провозглашением Советской властью декрета о земле. Крестьяне получают землю, начинают самостоятельно хозяйствовать.
С этим временем связывают возникновение названия, которое дошло и до настоящего времени В «Назарский сад» 1 территория прилегающая к южной окраине села. Назаровым там был разбит сад с яблонями, вишнями, малиной. Там же на реке Казанла Назаров построил мельницу, где сельчане мололи зерно. В годы коллективизации хозяин попал под раскулачивание, сад стал колхозным. В 50 — 60-е годы сад давал много яблок различных сортов. Был красивейшим местом окрестной природы.
В январе 1920 года по инициативе 10 крестьян из села Вязовки была организована с.х.артель «Горная». Земельный участок был выделен из земель трудового пользования крестьян села Вязовки площадью 120 десятин пашни и 8 десятин луга. Первый год артель работала по принципу коммуны. В1921 году работы проводили также без учета рабочей силы, но скот не объединяли, и тот кто не имел скота — платил за работу лошади из причитающейся ему доли продуктов. В 1921 году вынесли постановление о переселении на участок.
В 1922 году произошло переселение, но переселились не все, 6 членов ушли из артели, на их место пришли 6 новых членов. Неурожайный год переживали болезненно, было много споров, но стремление создать настоящую артель было велико, и всякий раз находили выход и спорные вопросы улаживали.
В 1924 году артель приобрела трактор, расширила земельные площади и насчитывала уже 24 хозяйства. С 1925 года ввели счетоводство и учет труда.
Артель принимает деятельное участие в сельскохозяйственных волостных выставках, демонстрируя свои достижения в области хозяйствования, за что получила два раза первые премии.
С расширением объемов производства возникает необходимость постройки скотного двора, сыроваренного и маслодельного завода. Строится водяная мельница. Построены новые улицы, школа и все обсадили деревьями.
В 1929 году в селе Куриловка была организована артель, состоящая из 10-12 крестьянских дворов.
В 1929 году был организован колхоз. Первым председателем колхоза был Марков из двадцатипятитысячников. Говорят, что был человек большой воли и труда, образованный и культурный в полном смысле этого слова. Он очень много сделал в становлении и развитии коллективного хозяйства.
С образованием колхоза, жизнь села, его развитие определялось во многом результатами от деятельности хозяйства, а она в свою очередь зависела от личности руководителя.
Великая Отечественная война 1941-1945 годов, также оставила свой след в жизни села. 49 Человек ушло на фронт, 40 чел. Погибло в боях.
Тяжело пришлось и тем, кто оставался в селе. Мужчин не было и работать приходилось подросткам, девушкам, женщинам. Молодые девушки сели за руль тракторов.
В 1958 году началось укрупнение хозяйства, колхоз объединился с селами Белый Ключ, поселок Горный, ст. Куриловка. Центром стала ст. Куриловка, где были рем. мастерские и контора МТС. В 1958 году присоединилось к колхозу село Шировка, а за тем в 1959 году село Елховка и Золотой Выселок. Сначала колхоз носил название «Имени Ленина», а затем с передачей территории сел колхоза из Карабулакского района в Вольский район стал называться колхоз «Заветы Ильича» с центральной усадьбой в селе Куриловка.
По административно-территориальному делению села колхоза, до 1958 года входили в состав Куриловского района с центром в селе Вязовка. Затем в Балтайский район, Карабулакский и с 1965 года в составе Вольского района.
В 1970 году во времена председательства Дунченкина С.Т. село
Куриловка было газифицированы одним из первых в области. Тем самым, председатель Дунченкин С.Т. вошел в историю села как пример мудрого хозяйственника и многие десятилетия вспоминается жителями только добрыми словами благодарности.
В 1991 году из состава колхоза «Заветы Ильича» вышло село Елховка. Еще ранее села Белый Ключ и Золотой Выселок потеряли свою самостоятельность, как бригады колхоза. В настоящее время колхоз претерпел несколько реорганизаций и в составе существующего сельскохозяйственного предприятия находятся села: Куриловка, ст. Куриловка, пос. Горный, с. Шировка. Это одно из крупных хозяйств района. Площадь с/х угодий составляет 11000 га.
Село Куриловка одно из наиболее благоустроенных сел. В селе имеется Дом Культуры на 250 мест, построенный в 1974 году, в 1986 году было построено здание средней школы на 192 ученических места, в 2000 году в школе обучалось 230 учеников, имеется типовой садик на 100 детей. В современном административном здании до 2002 года располагалось правление колхоза «Заветы Ильича», после преобразований и перемены собственника офис сельхозпредприятия переместился в бригадный дом, а в здании остались администрация села Куриловка, фельдшерско-акушерский пункт, отделение связи и филиал сберегательного банка.
В 1980 годы, в годы наивысшего экономического подъема колхозного производства, в селе вырос целый микрорайон из 2-х квартирных домов со всеми удобствами, за счет чего, население села увеличилось почти в два раза и на 01.01.2005 г. составило 950 человек.
Все улицы в селе асфальтированы, что придает селу аккуратность.
Село Куриловка расположено в 40 км. Юго-Западнее районного центра -города Вольска и в 8 км. от железнодорожной станции Сенная. Территория села расположена на Приволжской возвышенности водоразделов рек Терешки и Казанлы. Характер рельефа отличается сложностью и своеобразием 1 волнисто-холмистый и сильно рассечен овражно-балочной сетью.
Неспокойный рельеф и расчлененность поверхности обусловили развитие на землях хозяйства эрозийных процессов, которые проявляются как в плоскостном смыве, так и развитие глубинной эрозии на склонах.
По своему географическому положению территория села относится к району занимающему переходное положение от лесостепи к черноземной степи.
Климат района расположения села, умеренно-континентальный, отличающийся умеренным увлажнением, значительным колебанием температур и интенсивным испарением. Средняя годовая температура воздуха составляет 8,4° С. Наиболее холодным месяцем является январь месяц со средней температурой — 12,4° С, а самый жаркий месяц — июль со средней температурой 20,2° С. Для температуры характерны суточные колебания и большие амплитуды колебаний в ее годовом ходе, летом до +38° С, а минимальная зимой до -40° С. Это характеризует континентальность климата. Температура ниже 0° С наблюдается с ноября по апрель месяц и равна 156 дней. Продолжительность вегетационного периода составляет 175 дней с 18 апреля по 14 октября.
Наибольшее количество осадков выпадает в летне-осенние месяцы (апрель -ноябрь), наименьшее в зимние (декабрь — март).
Наибольшая годовая сумма осадков равна 586 мм., наименьшая -129.
По растительному покрову территория относится к зоне разнотравно-ковыльной степи. Древесная растительность сохранилась только по берегам рек Терешки и Казанлы. Наиболее распространенными растениями являются: типчак, лугово-степной ковыль, метлик, костер, овес, клевер. Наиболее распространенными сорняками являются молочай, осот и вьюнок.
Для животного мира характерны представители степей и лесостепей среди которых заяц-русак, суслик, степной сурок (расселения которого в окрестностях села значительны), обыкновенный слепыш, полевка, тушканчик. Распространены ежи. Хищные животные представлены волками, лисицами. В лесах живут лоси, кабаны.
Из птиц в лесах имеются тетерева, кукушки дятлы, скворцы, соловьи, синицы, грачи, вороны. Из хищных ястреб, сокол, совы и другие. На степных участках встречаются куропатки, жаворонки. Из пресмыкающих обитают различные ящерицы, степная гадюка.
В реке Терешке водится много различных видов рыб — это сом, щука, сазан, ерш, плотва, окунь, судак, лещ, налим и т.д.

Традиционная культура
Жизнь и обычаи русских сел Вольского района (Куриловка и Елховка)
Все Поволжье Русского государства было, за исключением Волги, до конца XVII века почти незаселенным и называлось Диким полем.
Жители сел того времени занимались земледелием, разводили домашний скот, сеяли, в основном, рожь, овес, полбу – пленчатую пшеницу. Хозяйство было натуральным, все делали сами: изготовляли примитивные труда, телеги, упряжь, ткали холсты, выделывали кожи овчины. Зерно мололи на водяных мельницах, построенных на Алтае, Донгузе и других речках. Занимались охотой и пчеловодством. Платили оброк и выполняли государственные повинности. Тяжело было нашим предкам осваивать и обживать новый район «дикого поля».
В XVIII веке служилые группы народов Поволжья были постепенно переведены на положение крестьян. С началом грандиозной стройки флота, предпринятой Петром I, служилые из народов Поволжья были приписаны к корабельному делу. Они должны были рубить корабельный лес и доставлять его к корабельным верфям. Недалеко от нынешней Александровки находился заповедный, пригодный для корабельного дела дубовый лес.
В связи с насильственным закрепощением, проведенным в 40-х годах XVIII века, все группы крещеных мордвы и чуваш приводились в общее положение государственных крестьян. После крещения они на три года записывались в «новокрещены» и освобождались от подушных податей и рекрутчины. По истечении же льготного срока они должны были выполнять все повинности наравне с государственными крестьянами.
Первоначально жилища в старину состояли из лесных срубов, так как кругом были леса, как хвойные, так и чернолесье. Первые избы беглых и переселенческих простолюдинов были избы, так называемые черные, т.е. курные, без труб; ставили их по произволу (кто где хотел, хотя придерживались уличной или порядковой системы) и по удобству хозяйственных помещений. Внутренность изб состояла из одной большой комнаты, в смежности с которой находились пристройки для домашнего обихода, т.е. помещения для скота, птицы и для хранения хлеба и продовольственных припасов, здесь же жили и люди. Печь служила для всего семейства и кроватью, и для обогрева, и для приготовления пищи. От печи по верху, под потолок приделывались полати. Дым из печи выходил в маленькое волоковое окно, которое обтягивали говяжьими пузырями или пропитанной маслом холстиной, которую впоследствии заменили слюдой, а затем – стеклом. Избы крылись соломой, обгораживались плетнем, а то и вовсе не огораживались. Первые избы назывались «четырехстенки». «Пятистенки», дворы с воротами и надворными постройками, стали появляться с момента поселения в краях помещиков со своими крепостными крестьянами. И то такими домами владели только помещики или зажиточные крестьяне.
Около избы крестьяне разводили огород, на котором сажали овощи (репу, редьку, лук, чеснок, огурцы, помидоры), зерновые (рожь, овес, ячмень, просо и др.). На конопляниках сеяли коноплю, хлебные зерновые.
Разводили домашний скот: свиней, овец, коз, кур, гусей, крупнорогатый скот.
Одежду крестьяне ткали сами из конопли. Сначала из конопли делали «поскань»*, а потом из поскани ткали на самодельных ткацких станках полотно. Из этого полотна и шили себе одежды, как женские, так и мужские.
Женщины шили для повседневной носки длинные рубахи, на голову повязывали платок, завязывая его под подбородком. В холодное время года женщины под платок надевали «волосник», под который прятали все волосы. Шали закалывались под подбородком, не завязывались. Девушки носили так же платки, шали, заплетали косы и повязывали на волосы или небольшой кокошничек, или ленту.
Основу одежды представляла белая, длинная до щиколоток, холщевая рубаха, прямого покроя (туникообразного) с подмышковыми ластовицами.
Техника украшения: круговая вышивка по подолу, рукавам и вороту. Запон (передник, фартук) так же являлся элементом украшения.
Мужчины так же носили длинные (чуть выше колена) рубахи навыпуск , однотонные, а на праздник одевали вышитые белые, в основном косоворотки, штаны «Г»-образного покроя, рубаху подвязывали поясом (кушаком).
Обувь у мужчин и у женщин была различной – это и лапти, и ступни (глубокие лапти), и коты (тапочки), и опорки (обувь, сделанная из «суромятины»), и чуни (обрезанные валенки).
Верхней одеждой были: чапан (тулуп из грубой шерстяной ткани с высоким стоячим воротником), тужурка (полупальто), бекешка (тужурка из овчины).
Такую одежду носили вплоть до середины XIX века, т.е. до начала развития мануфактурного производства, когда последнее постепенно начало вытеснять домашние «рукомесла».
Натуральное хозяйство, существовавшее в крестьянском хозяйстве до середины XIX века, мало изменило быт и уклад жизни крестьян района. Лишь с развитием мануфактуры, промышленности, с развитием капитализма в России начал изменяться и образ жизни крестьян.
Из всего уклада жизни на протяжении уже нескольких веков почти неизменным остаются лишь пища и русская баня.
Основными продуктами питания для крестьянина были всегда и остаются растительная и животная пища.
Русский квас и хлеб были неотъемлемой частью пищи первых поселенцев. Квас делался из ржаного хлеба. С добавлением разных приправ трав, квас приобретал различный вкус. Делали квас также и на меду. Квас использовался не только как напиток, но им еще и обливались в банях и парились с ним же. Хлеб крестьяне пекли в основном ржаной в русских печах на поду; булка хлеба называлась каравай. Из пшеничной муки пекли калачи, но так как пшеницы сеялось мало, то калачи пекли по большим праздникам.
Из кушаний, приготовляемых из теста, первое место занимают пироги. Форма пирогов была различной: круглые, квадратные, прямоугольные. Пироги маленьких размеров назывались пирожками. Пекли их также на поду в печи. Пироги пеклись с различными начинками: с мясом, грибами, капустой, маком, овощами и фруктами, изюмом и другими ягодами. Пекли у нас также оладьи, блины, кренделя, ватрушки, сырники, маленки.
Мясные блюда были пареные, жареные и вареные. Без мяса невозможно представить настоящие русские щи. Щи заправлялись или свежей капустой, или кислой (квашеной). Варились различные похлебки (супы): с грибами, рыбой (уха), забеленная похлебка (вареный картофель с водой, забеленный молоком). В постные дни крестьяне ели строго растительную пищу: квашеную капусту, свеклу, репу, редьку, с постным (растительным) маслом, пироги с горохом, гречневую и овсяную кашу с постным маслом, лук, овсяной кисель, оладьи с медом, различные вареные, соленые, жареные грибы: сморчки, грузди, маслята, белые грибы, подосиновики, подберезовики, беляки, дубовики и другие, которые в наших лесах и по сей день произрастают в изобилии.
Вместо десерта употребляли моченые, пареные и сушеные фрукты и овощи: яблоки, груши, тыкву и др.
Спиртные напитки делались из меда, овощей и фруктов. Это различные вина, настойки, варили пиво и брагу.
Баня… Без нее человек не мог обойтись издревле. Как уже писалось выше, первые переселенцы нашего района селились вблизи рек и водоемов. Все старые улицы наших сел и деревень располагались вдоль речек двором (задом) к реке. Около речек и рубились деревянные русские бани. «Баня парит, баня правит, баня все исправит» — говорили в народе, веря в ее целительную силу. В парной избавлялись от простуды, с потом выгоняя вредные вещества из организма, от многих других недугов.
«Баня без пару, что щи без навару» — считали знатоки и для «вкусноты» пара поддавали на камни воду с добавлением липового цвета, хвои. Ромашки, мяты, крапивы, меда, кваса и других отдушек.
В бане не только парились… там принимали роды, там девушки гадали в святочные вечера, а перед свадьбой тосковали и плакали об уходящем веселом девичестве.
В бане, по поверьям, за каменкой поселялся злой недоброход из нежити – баенник, и по сему баня считалась нечистым местом, а после полуночи – страшным и опасным. Поэтому мылись в бане до полуночи (неурочный час).
Мытье в бане с паром и купаньем в реке очень любит и ценит русский человек. Верили, что баня смывает все грехи.
Домашняя утварь и мебель.
Русский мужик всегда не богат. И всю его мебель в доме составляли стол, лавки, на которых и сидели, и спали, да сундук, служащий так же, помимо своего основного предназначения, для хранения вещей и лавкой, и кроватью.
Главным украшением дома были образа (иконы), которые висели в «красном углу» (левый угол в избе на стене, которая на улицу).
Посуда крестьян была, в основном, деревянная и глиняная. Это всевозможные ложки, чашки, плошки, миски, кадушки, солоницы, кринки, пахталки (сбивалки для масла) и др.
Знание истоков отечественной культуры, нравов и обычаев своего народа в настоящее время поможет понять и объяснить многие моменты истории стран, судьбы разных социальных и этнических групп, поколений, отдельных людей; поможет избежать некоторых ошибок и найти способы борьбы с отрицательными явлениями, уходящими корнями в толщу народных верований.
До принятия христианства все славяне были язычниками. Исстари основным занятием восточных славян (и русских в том числе) было земледелие, поэтому культура в целом и основная масса праздников и обрядов носила земледельческий характер.
Календарь русского крестьянина прошлого столетия – это своеобразный дневник и энциклопедия крестьянского быта с его праздниками и буднями.
Жизненный уклад земледельца изначально определялся в первую очередь сменой времен года, поворотными сроками солнечного календаря. Особо выделялись четыре момента: зимний и летний солнцевороты, весенний и осенний равноденствия. В русском аграрном календаре им соответствовали зимние святки (конец декабря, начало января), Иван Купалы – 24 июня/7 июля*, март и сентябрь.
Важность четырех указанных сроков подтверждается тем, что каждый из них «у разных народов в разное время мог служить и служил действительно днем, с которого исчислялся Новый год».
На Руси в течение некоторого времени существовало три календаря: гражданский, церковный и народный (аграрный), которые то совпадали, то расходились. Так встреча Нового года приурочивалась в Древней Руси к началу марта, с XIV века церковь пыталась перенести начало года на сентябрь, но официально празднование церковного и гражданского года с первого сентября было окончательно определено лишь в 1492 году. Спустя два века Петр I обнародовал указ «лета счислять» с января, таким образом, в Российском государстве 1699 год продолжался всего 4 месяца (сентябрь-декабрь), и новое столетие началось 1 января 1700 года. Петр I принял юлианский календарь, из-за чего к XX столетию Россия на 13 суток отстала от Европы, давно перешедшей на

*Здесь и далее – дата по старому стилю (юлинский календарь) и новому стилю (грегорианский календарь).
более точный – грегорианский. Чтобы сократить этот разрыв, в 1918 году был осуществлен переход на грегорианский календарь, так называемый «новый стиль».
Как бы не менялись официальные сроки начала нового года, народное времяисчисление по прежнему опиралось на смену времен года и основные вехи принимал период зимнего солнцеворота – Спиридоньев день, позднее перенесенный на 25 декабря – Рождество Христово; время от Аграфены Купальницы (23 июня/6 июля) до Петрова дня (29 июня/12 июля); середину марта (Сороки — Благовещенье), а так же Семен-день («Семен-летописец»*, 1 сентября/14 сентября), который и в XIX веке сохранял черты, напоминавшие о бывшем когда-то сентябрьском Новом году.
В определении сроков и продолжительности времен года крестьянин целиком исходил из реальных климатических условий, которые регулировали его трудовую деятельность и хозяйственный быт.
Осень в крестьянском понимании ограничивалась периодом уборки урожая – примерно от Ильина дня (20 июля/2 августа) до Покрова (1 сентября/14 сентября). Собственно лето – это короткое время созревания хлебов: с Ивана Купалы (24 июня/7 июля) до Ильина дня или Успения св. Анны (25 июля/7 августа), редко до первого Спаса (1 августа/14 августа). Весну призывали в марте, а началом ее считался Егорьев день (23 апреля/6 мая) – «Егорий весну открывает».
Помимо основных годовых сезонов выделялись переходные, промежуточные периоды: пролетье (поздняя весна – раннее лето), молодое бабье лето (конец лета – рначало осени), осенины (середина сентября), позимье (обычно — октябрь).
Принятие христианства повело за собой овладение церковным календарем и почитание святых, каждому из которых посвящался какой-либо день (или несколько дней) в году.
Восточнославянский земледельческий календарь сформировался на основе трудовой практики крестьян и «только формально, по отмечаемым именам, связан с церковными святцами. Имена святых подчинились труду быту крестьянина; иконописные лики христианских житий исчезли, оставшись чуждыми трудовой жизни с ее борьбой за урожай, борьбой, дающей опыт и обеспечивающей существование человека». Вторая сторона этой истины заключается в том, что святые оказались нужны аграрному календарю, они помогли превратить свод знаний земледельца в стройную и удобную систему времяисчисления. Святцы послужили канвой, в которую легко укладывался практический опыт крестьянина и которая, естественно, вобрала в себя традиционные обряды и праздники.
Нельзя забывать о том, что народные (языческие, неофициальные) праздники естественно вбирали в себя или подчинялись церковным, поскольку и те, и другие были проникнуты двойственным мироощущением. Тема жизни и смерти, постоянный переход из одного состояния в другое, возрождение и воскресение через смерть, гибель, сожжение, зарывание – главенствующие темы церковной и народной культуры.
Русская церковь, как известно, на протяжении веков боролась с язычеством, обрушиваясь прежде всего на обряды, праздники и игрища, как наиболее красноречивые и массовые проявления языческого начала. Однако ни гонения, ни устрашающие проповеди, ни государевы указы, ни попытки приурочить к древним традиционным праздникам церковные и тем самым совершенно искоренить язычество не привели к ожидаемому результату. Язычество было необходимо земледельцу, оно соответствовало его практическим и духовным потребностям и потому не погибло под тяжестью и достоинствами новой религии, а, растворившись в ней, одновременно поглотило ее, образовав нечто новое – бытовое крестьянское православие со своими святцами, праздниками, трудовым ритмом и собственной этикой.
От христианства в народном календаре – приурочение святых к дням годового цикла, от язычества – распределение между ними (святыми) забот о погоде, здоровье людей, сельскохозяйственных и домашних работах. Принципиально значимым оказалось совмещение народного, аграрного счета времени с церковным времяисчислением по Пасхе, что привело к сосуществованию дат и праздников «в числе», закрепленных за определенными днями определенного месяца, и «скользящих», сроки которых зависели от времени празднования Пасхи (православная Пасха отмечается в первое воскресенье после мартовского полнолуния, следующего за весенним равноденствием).
Полная зависимость от природы заставляла земледельца тщательнейшим образом изучать окружающий его мир, примечать «мельчайшие подробности случайностей природы», улавливать закономерности и связи одних явлений с другими. Это вылилось в целый свод правил, примет, тонких и верных наблюдений, знать которые не грех и сегодняшнему сельскому жителю, да и не только ему.
«Если галки большой стаей летают – к ненастью, садятся высоко на деревьях – к морозу, низко – к оттепели».
«Пора пахать, когда гром гремит, лес в листву оденется, жаворонок запел, а водяные лягушки начинают квакать».
«Круг около месяца или солнца зимою предвещает продолжительные метели с морозами» и др.
Знание природы и жизненный опыт выливались в пословичные выражения, которые зачастую приобретали второй, обобщенный смысл:
«Год на год не приходится».
«Что посеешь, то и пожнешь».
«Время дороже золота».
«Всякое семя знает свое время».
«Всякий Еремей про себя разумей: когда сеять, когда жать, когда в скирды метать».
Приметам, знаниям, передаваемым из поколения в поколение, установившимся правилам народ доверял больше, чем застывшим данным календаря:
«Кто по календарю сеет, тот редко веет».
«Не примечать – хлебушка не видать».
«Без примет ходу нет».
«Обычай старше закона».
Народный земледельческий календарь сохранял такой взгляд на природу, взгляд, по сути, языческий, когда все, что окружает человека, одухотворено, наделено жизненной силой, способно помогать или препятствовать, причинять зло или доставлять радость.
Крестьянин поклонялся грому, солнцу и месяцу, почитал камни, водоемы, деревья. Священным деревом у славян считался дуб. В древние языческие племена центром Вселенной считалось «Дерево жизни», «… которое стоит на святом окиян-море или поднимается от земли до неба, ветви которого превышают само небо, а на вершине сидит птица-солнце». В преданиях о чудесном древе упоминается не одна, а разные породы деревьев. Дело в том, что слово «дуб» заключало в себе понятие дерева вообще. Много поверий связано также с вербой и рябиной. Но самое почитаемое и любимое дерево – береза. Исключительность, «которая принадлежит березке, объясняется, по-видимому, тем, что березка – первое, наиболее раннее дерево, одевающееся в яркую, нарядную зелень… Отсюда возникает представление, будто именно березки обладают особенной силой роста. Средоточием этой силы считаются верхушки и ветки: от них идет рост и, следовательно, здесь находится сила, и эту силу нужно использовать. Такова простейшая мыслительная основа, приводящая к различным обрядам, связанными с березками». []
Календарь в народе назывался «месяцесловом» — все его части (сезоны, месяцы, недели, дни, посты, праздники и др.) были поименованы. Собственное имя было у большинства недель: «пестрая», «всеядная», «сырная», «Фомина», «зеленая», «сборная» и т.д. Названия имели посты («холодный», «голодный», «лакомка» и пр.) и морозы («введенские», «никольские», «крещенские», «афанасьевские», «власьевские» и пр.).
В народном календаре существовала иерархия дней, т.е. выделялись дни более и менее значимые, но практически не существовало безымянных, не отмеченных. Кроме обычного числового обозначения внутри месяца и наименования внутри недели (3 мая, среда), некоторые дни имели и «личное» определение: великий четверг, чистый понедельник, Красная горка, радуница, Семик, Духов день и др., что указывало на их особое место и роль в народном месяцеслове.
Крестьяне, как правило, мало считались с официальными (каноническими житиями) мучеников, героев и праведников. Создавая свои легенды, характеристики, образы календарных святых, они ориентировались на время празднования данного святого на его имя, которое интерпретировали в нужном для себя смысле. Так, например: «Тимофей – весновей», «Марья – пустые щи», «Василий Парийский землю парит», «Половодье Антипа в овражье топит», «Прокоп дорогу прокапает», «На Луку – пироги с луком», «Ни Малахия хлев метелками обмахивай», «Пришел Федул – тепляк подул», «Дожди на Акулину – хорошая калина».
Единым является и понимание человека в мире, взгляд на взаимоотношение его с природой. «В бытовой практике крестьянина земледельческие и семейные интересы были неразрывно связаны. Поэтому свадебный обряд был некогда органической составной частью календарного цикла. Совершение брака считалось нужным в целях воздействия на плодородие земли. Стремление использовать влияние человеческой плодовитости на плодородие земли наблюдается во всем цикле аграрных празднеств. Не случайно такое большое место занимают в эротические, брачные мотивы, свадебное действие как таковое».[] Большинство свадеб игралось в период интенсивной подготовки к предстоящим сельскохозяйственным работам (зимний мясоед), итог этим неделям подводила масленица – праздник проводов зимы и величания молодоженов. Вторым свадебным периодом было время после окончания полевых работ и огородных занятий, когда свадебный пир воспринимался как естественное и счастливое завершение страдной поры.
Насущный хлеб и другие средства к существованию доставались тяжким трудом и нуждались, по мнению крестьян, в защите от злых сил и активном провоцировании на воспроизведении и увеличении достатка. Для этого в течении веков вырабатывалась целая система обрядных действ, включая песни, пляски, звучание музыкальных инструментов, особые ритуальные тексты (заговоры, заклички, обращения, дразнилки, плачи и др.).
Земледелец так же пытался заглянуть в будущее с помощью различных действий, разными способами узнать характер предстоящего весенне-летнего сезона; предугадать, для каких культур год будет благоприятным, сколько времени продержатся морозы, хватит ли корма скоту до первой весенней травки и т.п. Особое место занимали и гадания о судьбе, в первую очередь – гадания девушек – невест.
Земледелец был уверен, что особой силой воздействия на человека и природу имеет слово. Неудивительно, что в обрядовых текстах так моного повелительной интонации и обращений: «Родись, капуста, бела и крупна!», «Покров-батюшка, покрой землю снежком, а меня, молоду, женишком!», «Жаворонки, прилетите! Весну красну принесите!» и т.п.
Слово соединенное с музыкой обладало еще большей силой. Поэтому огромную роль в обрядах играли песни, музыкальные инструменты, пляски, притопывания.
Обрядовые песни заклинали и описывали благополучие, довольство, изобилие, а сопровождающие их действия изображали желаемое, чтобы обеспечить его в реальной жизни. Лучший пример тому – обходы дворов на святках, во время масленицы, в день первого выгона скота.
Еще одна сторона годового аграрного цикла – это ритмичность народного календаря. В нем с прочно установившейся, оправданной для труженика-земледельца последовательностью и оптимальным темпоритмом чередуются праздники и будни, работа и отдых, посты и дни неумеренной, сытной еды; периоды воздержаний, созерцательности и главенства духа с периодами полного разгула и раскрепощения плоти. Но в традиционной народной культуре отдых от физического труда, веселье никогда не понималось как безделье, как полностью свободное, ничем не занятое время. Праздник всегда выполнял важные общественные функции, имел глубокий смысл, в нем человек наиболее остро ощущал себя одновременно личностью и членом коллектива, внутри праздника осуществлялся контакт и свободное общение, без которого невозможна нормальная жизнедеятельность человека. Наконец, праздник – это проявление всех форм и видов культуры данного коллектива, начиная от принятых форм поведения, кончая демонстрацией нарядов и исполнением традиционных песен. Земледельческий праздник давал к тому же ощущение полного слияния с природой и вместе с тем утверждал власть человека над ней.
В России каждый праздник сопровождался обрядами и усвоенными им песнями.

Традиционный костюм Саратовкой губернии
На рубеже XIX и XX столетий жители Саратовской губернии еще сохраняли многовековой уклад жизни русского крестьянства. Весенние работы в поле сменялись летними, летние – осенними. Будни, заполненные нелегким трудом, чередовались с праздниками.
Все работы старались успеть сделать с понедельника по пятницу, к субботе убирали избу, наводили порядок во дворе, топили баню. Будничная, «затрапезная», одежда менялась на «выходную» — новую, чистую, нарядную. Особые наряды предназначались для воскресных дней, другие готовили для «престольных» и «годовых» праздников. Принарядившись, крестьяне шли в церковь, отправлялись в гости или на ярмарку.
Столетие тому назад каждая женщина сама становилась создателем одежды для себя и членов своей семьи, вкладывая в изделие своих рук заботу и любовь, демонстрируя мастерство и терпение. Красота народной одежды, поражающая современного горожанина рукотворной самобытностью и цельностью, прежде каждому была понятна и доступна с детства, а ее ценность – очевидна. Женщины и девушки в дни, свободные от сельскохозяйственных работ, ткали, шили, вышивали, вязали для домочадцев, а зачастую и на продажу. Учиться премудростям женского рукоделия начинали рано: впервые иголку в руки девочке давали после трех лет. Сначала она мастерила наряды для тряпичных кукол, потом чинила старую одежду, а лет с восьми, вполне овладев мастерством, начинала постепенно готовить, как говорили, «нагнетать», собственное приданое.
Жизнь каждого человека тоже подчинялась ритму, отработанному столетиями. Важные события в жизни семьи становились праздником, в котором участвовали все односельчане. Все жизненные вехи отмечались старинными обрядами и, среди прочего, сменой костюма.
К крещению ребенка, происходившему обычно в первую неделю рождения, крестная мать готовила холщовую сорочку. Новорожденного держали в пеленках из ношеных родительских рубах, пологом люльки служили материнская юбка или сарафан – это делалось для того, чтобы обережная сила родителей оградила дитя. До пяти-шести лет малыши без различия пола носили лишь рубашечки, перешитые из старой одежды взрослых. Обуви и «выходной» одежды им не полагалось – маленьких детей из дому не брали, гостям не показывали, остерегаясь сглаза и порчи. Каждый ребенок ждал, когда ему сошьют собственный костюм – этот момент означал начало взросления, «вхождение в возраст». Первый костюм мальчика – косоворотка, порты, поясок. Девочке полагались рубашка, подпоясанный сарафан, простые украшения: самодельные бусы и ленточка в косу.
Лучшую свою одежду крестьянские дети получали лишь тогда, когда становились уже юношами и девушками. Их яркие костюмы свидетельствовали о совершеннолетии и готовности к браку. Деревенские традиции не позволяли тратить средства на детей, не достигших брачного возраста. Стремление нарядить ребенка в дорогие вещи, купить девочке платок или украшения вызвало бы насмешки всей деревни.
Особый костюм полагался на свадьбу. Венчальные костюмы невесты и жениха старались сделать наиболее праздничными и дорогими. Порой, если достаток крестьян не позволял каждой семье обряжать новобрачных в соответствии с традицией, единственный на все село свадебный убор мог передаваться от одной невесты к другой.
В некоторых селах Саратовской губернии в конце XIX века невесты еще надевали старинные уборы, вышедшие к тому времени из повседневного употребления: расшитую полотняную рубаху, косоклинный сарафан, кокошник.
В начале XX века костюмы жениха и невесты были, напротив, подчеркнуто модными. Сельские жители подражали вкусам горожан, стараясь сделать свои наряды похожими на те, что видели на ярмарке и городских улицах. В одежде стали использовать покупные фабричные ткани, ленты и кружево, у зажиточных крестьян в обиходе появились первые швейные машинки.
Каждому возрасту соответствовали свои представления о нормах поведения и приличия в одежде. Молодожены могли по праздникам одевать свои нарядные венчальные костюмы. Самые яркие костюмы полагались молодухам – молодым женщинам в период от замужества до рождения первого ребенка.
Одежда зрелых семейных крестьян выглядела скромнее: главное внимание здесь уделялось не нарядности, а добротности материала. Для пожилых крестьян было неприемлемо одеваться ярко, одежда шилась из сдержанных по цвету тканей со скромной отделкой. Из одежды стариков вовсе исчезали какие-либо украшения, их костюм приближался к погребальному.
Когда люди уходили из жизни, часть их одежды, если позволял достаток семьи, раздавалась родственникам и односельчанам «на помни», остальная – перешивалась. Праздничные костюмы, в первую очередь свадебные, бережно сохранялись в сундуках и передавались по наследству как семейные реликвии.
В ХХ веке традиционный костюм ушел из крестьянского быта, был вытеснен новой предметной средой. Уклад жизни стремительно менялся, начался массовый переезд крестьян на жительство в города.
Ни с чем не сравнимые потрясения ХХ столетия – войны, революции, коллективизация, голод – заставляли людей иначе относиться к былым ценностям и не дорожить таким имуществом. Пожилые жители сел Саратовской области вспоминают, как сохранившиеся в сундуках старинные наряды, сшитые из добротной домотканой шерсти или дорогих фабричных тканей, выменивались на продукты в 1920-е годы или перешивались, например, в школьную форму для детей в годы Великой Отечественной войны. Вот почему на территории нашей области, как и в соседних регионах Поволжья, на сегодняшний день старинных костюмов практически не сохранилось.
Все реже и реже народные костюмы стали привозиться из этнографических экспедиций. Каждый попадающий в руки специалистов образец традиционной одежды, тем более полный костюм, воспринимается как бесценная находка, добавляющая еще один штрих к познанию культурного наследия наших предков. Встречаясь с таким образцом подлинного народного творчества, каким является традиционный костюм, мы должны, к сожалению, осознавать, что перед нами – уникальные произведения уходящей, а подчас и умирающей родной культуры.
Одежда крестьян Саратовского Поволжья конца XIX – начала ХХ века была весьма разнообразна. В этот период одновременно бытовали разные формы костюма.
Пожилые крестьянки, сохраняя обычаи своих родителей, еще сберегали и в особых случаях надевали старинные костюмы. Молодежь стремительно переходила к городским модам.
В некоторых селах сложились и бытовали необычные костюмы, не имевшие аналогов в других регионах. Объяснением этому может быть история заселения многонационального края: встреча различных культурных традиций переселенцев и их неизбежное взаимовлияние сказались на формировании самобытных комплексов народного костюма.
Основными тканями, применявшимися для народной крестьянской одежды, были домотканые холст и шерсть. Саратовская крестьянка сама изготовляла большинство тканей для одежды. Ткачество было распространено повсеместно. Ткани из конопли, поскони, льна и покупных хлопчатобумажных нитей – «бумаги». Часто ткались узорчатые материи – в полоску, в клетку, «в набор», когда создается разнообразный рисунок.
Окрашивание тканей производилось также домашними средствами – сажей, ольховыми шишками, дубовой корой. С середины XIX века в крестьянский обиход вошли покупные материалы: фабричный ситец, сатин, кумач, кашемир, шелк, атлас, а домотканые ткани окрашивать привозимыми из города красителями.
Типичным для крестьянок Саратовского края был костюм из рубахи и сарафана.
Рубаха – основная часть женского костюма, которую надевали непосредственно на тело. Рубаха шилась либо из цельных полотнищ ткани, либо состояла из двух различных частей, сшитых вместе на уровне груди: рукавов – верхней части и стана – нижней части. «Рукава» обычно шились из хорошего тонкого холста, позднее – из покупных материй (преимущественно ситца, кумача, сатина), а стан (становка, станушка) – из домотканины более грубых холстов. Поскольку рубаху надевали под сарафан, то ее видимую часть делали короткой – до середины груди, покупная ткань была достаточно дорога. В начале ХХ века, когда фабричные ситцы получили широкое распространение и стали доступны крестьянам разного достатка, верхняя и нижняя части рубахи стали соединяться на уровне талии.
Длиной рубаха была обычно до щиколоток или чуть ниже колен. Более поздний вариант – короткая рубаха до бедер, по сути – одна верхняя часть, «рукава». Стан в таком случае заменялся нижними юбками. В Балашовском уезде для обозначения нижней юбки использовали слово «подъюбочник», вместе с тем продолжали называть ее «стан» — как часть рубахи.
Наибольшее распространение в Саратовской губернии имели рубахи с прямыми поликами – так называется плечевая часть рубахи. Рубаха кроилась из четырех прямоугольных кусков ткани (спина, грудь, 2 рукава), полики их соединяли. Ворот рубахи образовывался за счет сосборенных верхних кромок полотнищ и краев поликов. Сборка обшивалась бейкой из той же ткани или из яркого контрастного материала. Спереди ворот имел вертикальный разрез, застегивавшийся на пуговицу. Иногда пришивали прямоугольный воротник – стойка. В отдельных селах носили рубахи с отложными воротниками.
Под рукав вшивалась вставка – ластовица в виде ромба. На более старых рубахах ластовицы делались из лоскутов яркой ткани, например, красного кумача. Позднее ластовицы стали делать из той же ткани, что и всю рубаху.
Рукава кроились либо широкими, сшитыми в сборку на запястьях, либо более узкими, скашивающимися к кисти.
Рубаха традиционно украшалась вышивкой или ткачеством. Более старые рубахи богато украшены на рукавах и по подолу, поле поздние, сшитые из фабричных тканей, украшены цветными отстрочками, отделкой из контрастной ткани или тесьмой только по краю рукава.
Самый древний тип сарафана – косоклинный – называется так потому, что для его покроя были характерны вшитые в полы стана сарафана клиновидные треугольники. Благодаря этому, сарафан, узкий в верхней части, книзу расширялся и делался расклешенным. Они бытовали в Саратовской губернии под названием «сукманов» или «русских сарафанов». Распашные косоклинные сарафаны имели спереди шов, соединяющий полотнища. Вдоль него нашивалась отделка и ряд пуговиц (в верхней части пуговицы застегивались на петли, внизу пришивались только для красоты). Отделывались сарафаны полосами золотого галуна, шелковой лентой или плетеной тесьмой.
Для косоклинных сарафанов использовались разнообразные ткани: шерсть, «китайка», домотканый холст, гладкоокрашенный в синий цвет или с набивным рисунком. Кубовая набойка – нанесение рисунка на ткань с помощью досок с резным орнаментом – была традиционным для Саратовского края промыслом. Для свадебных сарафанов использовался холст, окрашенный в красный цвет – цвет солнца, с которым издревле связывались представления о красоте и жизненной силе.
Во второй половине XIX века косоклинные сарафаны воспринимались как уже устаревшая и старомодная одежда, а к началу ХХ века вовсе вышли из употребления. Дольше всего сарафаны сохранились у старообрядцев, предпочитавших архаичные формы костюма. До сих пор женщины-старообрядки надевают их в церковь в качестве «моленной» одежды.
К середине XIX века наиболее популярным и широко бытовавшим почти на всей территории расселения русских крестьян стал тип сарафана, получивший название прямого или круглого. Прямой сарафан шился из нескольких полотнищ ткани, без клиньев, но с множеством сборок, придававших ему объем. Появление прямых сарафанов относится ко времени начала распространения в селах фабричных тканей, которые из-за их дороговизны разрезать на клинья было просто жалко, что обусловило новый тип кроя из прямоугольных точей. Сначала прямые сарафаны были одеждой девушек и молодых женщин, а потом завоевали симпатии крестьянок всех возрастов.
Существовало много разновидностей прямых сарафанов, характерных для разных регионов. При общем принципе кроя они отличались формой лямок, способом застегивания, распределением складок, материалом и декором. В Саратовской губернии чаще всего использовались две разновидности кроя.
Первая, более простая, – из 4-5 полотнищ, сосборенных равномерно, с застежкой спереди, на узких лямках. Вторая разновидность – из 6-8 полотнищ, с крупной сборкой на груди и множеством мелких складок на спинке, образующих так называемый «хвост». Лямки у сарафанов этого типа могли быть как узкими, соединяющимися посредине спины, так и широкими цельнокройными. Особенностью этой разновидности покроя сарафана являются треугольные ластовицы из контрастной ткани, вшиваемые справа и слева, и боковая застежка. Такой тип кроя называли «с промцами» или «с мышками». Отделывались прямые сарафаны полосами бархата или плиса, цветными шелковыми лентами.
Хотя такие сарафаны к концу XIX века были распространены практически во всех губерниях России, в Поволжье этот крой почему-то упорно связывался в представлении крестьянских модниц со столичной модой и носил название «московского».
Шились прямые сарафаны из покупных тканей – ситца, кумача, сатина, тонкой шерсти. Для сарафанов предпочитали яркие ситцы и сатин. Если для рубах использовался ситец «в мушку» (в мелкую крапинку по белому, розовому, красному фону), то для сарафана выбирали ткань с более крупным и ярки рисунком. Наиболее любимыми были сорта ситца, называемые «заграничным» (мелкий черно-белый узор по красному фону), «французским» (яркий узор из мелких цветов по алому фону) и «кубовым» (мелкие красные цветы по темно-синему фону).
Самой поздней формой сарафана, появившейся в конце 1880-х годов и бытовавшей до начала ХХ века, был «мисинер». Это сарафан, состоящий из сосборенных по талии прямых полотнищ, пришитых к верхней части – лифу с застежкой. Он выглядел уже как платье без рукавов, в некоторых местах его называли «полуплатьем». «Мисинер» носили с рубахой как сарафан, или надевали под кофту с рукавами.
Вместе с сарафаном обычно надевали передник: фартук с завязками на талии, реже – запон, закрывавший грудь. Будничные фартуки делались преимущественно из домашних тканей, праздничные – из белого холста с вышивкой, пестрого или однотонного ситца, сатина, кашемира, атласа. Украшали фартуки нашитыми лентами или полосами контрастной ткани, кружевом – машинным, коклюшечным или вязанным крючком. Особенно нарядно выглядели кумачевые фартуки с вышивкой тамбурны швом по подолу. К кубовым сарафанам часто шили фартук из ситца той же расцветки, но с более мелким рисунком.
Обязательная принадлежность народного костюма – пояс. Без него невозможно было появиться на людях. Пояс является древнейшим оберегом. Часто пояс, носившийся под одеждой, не снимался даже во сне. Пояса плелись из шерстяных (реже — шелковых) нитей, их завязывали сбоку или спереди, украшенные концы с кистями могли опускаться почти до подола сарафана. Наиболее распространенный способ изготовления поясов в Саратовской губернии – тканье «на кружках» или «на дощечках». Нити пропускались через специальные гладко оструганные квадратные дощечки с отверстиями, которые поворачивались во время работы. От количества дощечек и от чередования примеров ткачества зависела сложность рисунка пояса.
Яркой особенностью саратовского женского костюма является поясной карман «лакомка» (варианты названия: «лакмушка», «лакомник»). Небольшая квадратная или закругленная сумочка, носившаяся на поясе, шилась из ярких лоскутов ткани, украшалась вышивкой. В «лакомке» женщины носили ключи, деньги, гребень и прочие мелочи. Название, возможно, связано со свадебным обычаем, бытовавшим в Поволжье: гости клали в поясной карман невесты сладости ей в подарок.
Дополняли женский и девичий костюмы шейные украшения. Бусы из различных материалов, «жерелки», «барки», «цепочки» в народном сознании воспринимались не только как украшения, но и как защищающий грудь оберег. Любимым украшением саратовских крестьянок были «янтари» — бусы из плоских плашек отшлифованного натурального янтаря или из имитирующего его стекла. Натуральный янтарь привозился издалека – с побережья Балтийского моря, поэтому стоил недешево. Нитки янтарных бус входили в приданое крестьянской невесты, были самым желанным подарком от жениха накануне помолвки. Бедная девушка надевала скромное ожерелье, где на нити было всего несколько бусин, богатая крестьянка носила янтари в несколько рядов. Повсеместно в Поволжье распространенным украшением также были гайтаны в виде круглых шнуров, связанные крючком из цветного бисера: синего, голубого, белого, черного, желтого, красного.
Традиция повсеместно разделяла головные уборы девушек и замужних женщин. Главное отличие состояло в том, что девушки оставляли волосы, заплетенные в косу, открытыми, а женщины после замужества обязательно покрывали их, пряча от посторонних взглядов. На территории Саратовской губернии женские головные уборы типа кокошника не носились уже в середине XIX века. Лишь в некоторых селах к концу XIX столетия старинные кокошники сохранялись как церемониальный свадебный убор, порой один на село. В середине XIX века прекратилось бытование и девичьих повязок – уборов в виде полосы ткани на твердой основе из луба, картона или простеганного холста, украшенных золотистым галуном, стеклянными стразами, бисерной поднизью.
Достаточно долго просуществовали в качестве повседневного женского убора повойники. Повойники шились из холста или цветного ситца в виде мягкой шапочки со вздержкой сзади. Замужние женщины надевали повойник на уложенные вокруг головы косы, затягивали вздержку на затылке и завязывали ее длинные косы спереди или на темени. Поверх повойника обязательно повязывался платок – повойник считался нижним убором, без платка крестьянки носили повойники только во время работы по дому. Платок закрывал повойник почти полностью, оставляя видимой только его налобную часть, которую иногда делали из более дорогой ткани или украшали тесьмой и галуном. Широко распространившиеся в начале ХХ века среди крестьянок разного достатка ситцепечатные и шелковые платки вытеснили повойники из обихода. Замужние женщины порой носили по два платка. Под первый платок, обычно мелкоузорный или чисто белый, как под повойник убирались волосы. Второй повязывался поверх нижнего так, чтобы надо лбом был виден его край, оттеняющий лицо.
Существовали разные способы повязывания платка. Замужние женщины чаще всего завязывали концы платка на затылке или, скрестив их под подбородком, оборачивали вокруг шеи и завязывали сзади. Девушки и пожилые женщины повязывали платки под подбородком.
На рубеже XIX и XX веков претерпевали изменения и фасоны традиционной одежды. Под влиянием городской моды крестьянки стали носить «парочки» — костюмы из юбки и кофты, сшитых как единый ансамбль. Обычно их шили из одной ткани или использовали ткани близких оттенков: более темную – для юбки, светлую – для кофты. Иногда в костюме-«парочке» сочетались разные материалы – контрастных цветов или гладкокрашеные ткани с набивными. Кофты украшались множеством складок, оборок, черным и белым машинным кружево, лентами. Кофта «баска» («казачка») шилась приталенной, со стоячим воротником, с пышными рукавами, зауженными ниже локтя. «Баска» застегивалась на пуговицы или крючки сбоку или по центру. Кофта свободного кроя без талии, носившаяся без пояса, носила название «разлетайки».
Примечательно, что в начале ХХ века в деревне существовали одновременно различные комплексы народного костюма, сложившиеся в разное время. Молодые девушки и женщины носили «парочки», пожилые – ситцевые сарафаны темных расцветок, а старухи сохраняли «на смерть» старинные косоклинные сарафаны. Костюм-«парочка» различных вариантов широко бытовал в Саратовском крае до 20-30 годов ХХ века, а в некоторых местах – до Великой Отечественной войны.
В некоторых селах бытовали костюмы, сложившиеся под влиянием традиций переселенцев из других губерний и существенно отличные от крестьянской одежды, типичной для Саратовского Поволжья. Примером могут быть самобытные костюмы, которые носили в начале ХХ века молодые женщины в селах Романовского района (ранее входил в состав Балашовского уезда). Это самый западный регион Саратовского края, граничивший с Воронежской и Тамбовской губерниями. Его заселение происходило в XVII-XVIII веках выходцами из разных российских губерний. Здесь встретились украинцы из Киевской губернии, великороссы из Московской, Владимирской, Тульской, Рязанской, Калужской, Орловской, Тверской, Курской, Тамбовской, Воронежской губерний, мордовские крестьяне из Пензенской губернии. Поэтому неудивительно, что в местных костюмах можно найти черты южнорусской и мордовской одежды.
Праздничный женский костюм состоял из рубахи, юбки, подъюбочника, пояса, запона и «корсета» — плечевой одежды типа кофты. В декоре рубахи использовались детали, более типичные для южнорусских регионов – брыжи (оборки из цветных шелковых лент на рукавах) и отложной воротник, отделанный черным бархатом.
Юбка и «корсет» шились из яркого сатина или кубового ситца. Юбка в мелкую сборку украшалась оборкой, нашитыми лентами, полосами бархата и черного кружева. На талии повязывался пояс в виде круглого шнура с кистями, на котором носилась «лакмушка». На рубаху надевался запон, состоящий из лифа и пришитого к нему присборенного прямоугольного полотнища. Запоны, вытканные из тонких шерстяных нитей, сплошь покрыты ярким геометрическим орнаментом, элементы которого сохранились преимущественно в мордовских костюмах: ромбические спирали, S-образные фигуры, свастики. Поверх запона надевался «корсет» — наиболее самобытная деталь костюма. «Корсет» представляет собой приталенную кофту с длинными прямыми рукавами и баской в мелкую складку. Оригинальная особенность кроя – создающие объем встречные складки на груди. Силуэт подчеркнут «торочками» — полосами черного бархата с металлическими блестками, нашитыми по швам. Кроме того, «корсеты» украшены «галунцами» — полосами фабричных шелковых лент. Несмотря на то, что «корсет» имеет застежки на груди и талии, вместе с запоном он носился застегнутым только на верхние пуговицы – чтобы не закрывать тканый орнамент.
Мужской костюм Саратовского края по сравнению с другими регионами отличался мало – мужская крестьянская одежда более однородна и единообразна по всей России.
Основу костюма составляли рубаха-косоворотка и неширокие штаны – порты. Рубахи сохраняли древний туникообразный крой, широкие рукава с ластовицами, разрез на левой стороне груди, невысокий воротник-стойку. Рубаху шили обычно из белого или цветного домотканого холста, порты – из крашенины или домотканого холста в мелкую полоску. Праздничные рубахи изготавливались из более тонкого отбеленного холста, украшались счетной вышивкой. В праздник могли надевать кумачевые рубахи и суконные штаны.
Рубаху носили навыпуск поверх портов и обязательно подпоясывали. Пояс – необходимая часть мужского костюма. Его значение связано не только с обережной символикой, он также был знаком зрелости, силы, мужественности. Известно, что в древности мальчики не носили поясов, получая их впервые только в подростковом возрасте, накануне «вступления в зрелость». В русском мужском костюме пояс всегда завязывался слева: узел пояса на левом бедре – воспоминание о тех временах, когда в петле пояса крепилось оружие.
Мужские пояса Саратовской губернии весьма разнообразны. Пояса ткались из шерстяных нитей на «кружках» или на «бедре» — дощечке с вертикальными прорезями, примитивном аналоге ткацкого стана. Гаиболее ценились пояса с вытканными надписями – текстом молитвы или дарственной надписи. Кроме того, мужские пояса плели на руках, вязали спицами или крючком. Широкие пояса, или кушаки, тканые на стане, изготавливались артельными мастерами и продавались на ярмарках, их также использовали для подпоясывания верхней одежды.
Быстрое развитие с середины XIX века индустриального производства в городах вовлекло в него значительную часть мужского деревенского населения – появились понятия «отходничества», «городского промысла». Это явление оказало влияние и на мужской крестьянский костюм – как ни парадоксально, мужчины перенимали городскую моду быстрее, чем женщины. В большинстве регионов мужская крестьянская одежда приблизилась по внешнему виду к костюму населения городских рабочих окраин. Основной обувью стали сапоги, крестьяне стали носить жилеты и пиджаки («спинджаки» или «пиньжаки»), шляпы заменились кожаными или матерчатыми картузами.
Рубахи-косоворотки стали шиться из фабричных тканей «под пиджак» — более короткими по сравнению со старым фасоном, с зауженным рукавом, более высокой стойкой ворота. Еще одно новшество – на косоворотках стали делать нагрудный карман, иногда его украшали вышитой монограммой владельца. В будни носили косоворотки из черного, темно-синего, коричневого ситца или сатина; в качестве праздничных – из ярких тканей, например, из розового, малинового, алого сатина или шелка.
Самым любимым в Саратовской губернии стал тип праздничной косоворотки из светлого сатина (белого, кремового, голубого), украшенной по подолу, на концах рукава и по планке ворота черной вышивкой тамбурным или стебельчатым швом.
Рубахи-косоворотки из фабричных тканей продолжали свое бытование дольше, чем другие элементы народного костюма – и в городе, и в деревне они оставались привычной частью мужского гардероба до 1950-х годов.